Магазин на Портале
Серебряные обереги 125

Славянские рубахи 125

Кумиры Славянских Богов 125
Подпишись!
 

 
Опросы на Портале:

Как вы называете свою веру?

Просмотреть результаты

Загрузка ... Загрузка ...
Родноверие
Наша Кнопка

Славянская Лавка. Кумиры (идолы), этническая посуда, обереги, натуральная косметика

Статья подготовлена по материалам сайта Славянский Портал

 

В пространной редакции письма хазарского царя Иосифа, адресованного испанскому еврею Хасдаи ибн Шафруту,[1] имеется перечисление групп населения, живущих вдоль волжских берегов: «У (этой) реки (Атил (Волга) – М.Ж.) расположены многочисленные народы… Вот их имена: Бур.т.с, Бул.г.р, С.вар, Арису, Ц.р.мис, В.н.н.тит, С.в.р, С.л.виюн. Каждый народ не поддается (точному) расследованию, и им нет числа. Все они мне служат и платят дань», после чего «граница поворачивает по пути к Хуварезму (Хорезму – М.Ж.)».[2] В краткой редакции перечисления поволжских «народов» нет, сказано про «девять народов, которые не поддаются точному распознанию и которым нет числа».[3] Интересно название последнего «народа» – «С.л.виюн», своеобразная форма которого наводит на мысль, что перед нами «эндоэтноним, непосредственно перенятый от одного из народов Поволжья».[4]

Данный «этноним» давно и прочно связывается в науке со славянами. Обычно под ним понимают ту частью славян, «которая и согласно ПВЛ платила дань хазарам»,[5] но источник не даёт для этого никаких оснований: все перечисленные в нём группы населения проживали именно в бассейне Волги: «Бур.т.с» – буртасы, «Бул.г.р» – волжские булгары, «Ц.р.мис» – черемисы, «Арису» – эрзя (возможно, удмурты), «В.н.н.тит (В.н.н.т.р)» – унногундуры (оногуры), «С.вар/С.в.р» – две группы сувар,[6] после же «С.л.виюн» – славян «граница поворачивает по пути к Хуварезму». Следовательно, искать этих славян также нужно в Поволжье. До недавнего времени этот поиск был затруднен тем, что не было известно никаких археологических памятников, которые можно было бы связать со славянами (точнее говоря, именно это обстоятельство и заставляло исследователей вырывать слово «С.л.виюн» из контекста источника, ясно помещающего его в Поволжье, и видеть в нём просто совокупное название подвластных Хазарии славян или какой-то их части). Ныне же эта проблема является устранённой – в IV-VII вв. в Среднем Поволжье существовала именьковская археологическая культура (Рис.1), связанная своим происхождением с пшеворской, зарубинецкой и черняховской,[7] в рамках которых исследователи традиционно ищут [пра]славян.[8] Соответственно, вполне убедительной является гипотеза, согласно которой носители именьковской культуры были в основном славянами.[9]

 

 

Рис. 1. Расселение славян в начале средневековья (V-VII вв.)

(Седов В.В. Этногенез ранних славян // Вестник РАН. 2003. Т. 73. № 7. Рис. 4.)

К настоящему времени учёными выявлено более 600 памятников (городища, селища, могильники) именьковской культуры.[10] Для неё характерны как открытые, так и, реже, укреплённые поселения, состоявшие из жилищ двух типов: полуземлянок квадратной формы с наземными конструкциями в виде срубов и слабо углублённых в грунт каркасно-столбовых строений. Могильники именьковской культуры – бескурганные с господствующим трупосожжением (трупоположения объясняются проникновением в именьковский ареал инокультурного населения) на стороне и последующим помещением останков на дно овальных или четырёхугольных ям с чашевидным, плоским или ступенчатым дном. Захоронения, как правило, либо вовсе не содержат инвентаря, либо содержат лишь отдельные вещи. Безынвентарность или малоинвентарность – характерная черта славянского погребального обряда, отмеченная ещё Л. Нидерле. Эта черта отличала славян от их соседей – балтов, германцев, кельтов и т.д. В ряде случаев в могильные ямы помещались глиняные сосуды и фрагменты керамики. «Именьковцы» занимались земледелием и культивировали просо, полбу, пшеницу, ячмень, овес, горох и, что весьма важно – рожь, которая, как мы знаем благодаря исследованиям К. Яжджевского, была специфически «славянской» культурой и распространялась по Восточной и Центральной Европе вместе с расселением славян.[11] Весьма развито было и скотоводство: «именьковцы» разводили лошадей, крупный и мелкий рогатый скот, а также свиней. Керамику изготавливали в основном ручным способом, развита у них была обработка железа (часты находки железных наральников, серпов, кос-горбуш и т.д.) и бронзы.

В VII в. именьковская культура прекратила своё существование, причём произошло это не в результате военного разгрома. Видимо, большая часть именьковского населения просто покинула Среднее Поволжье, что произошло, скорее всего, вследствие постепенного проникновения в регион тюркоязычных кочевников – булгар.[12] По мнению большинства археологов, «именьковцы» ушли на юго-запад, в район днепровского левобережья, где стали ядром формирования новой культуры – волынцевской,[13] славянская принадлежность которой является уже абсолютно бесспорной. При этом ряд археологов полагает, что какая-то часть именьковского населения осталась в Среднем Поволжье, где была постепенно ассимилирована булгарами и влилась в состав населения Волжской Булгарии,[14] что позволяет говорить о том, что потомки «славян-именьковцев» сыграли важную роль в развитии земледелия и ремесла в этом государстве и в оседании булгар на землю.[15] Т.е. в Волжской Булгарии могла иметь место примерно та же ситуация славяно-тюркского синтеза, что и в Дунайской, только с большей ролью тюрок и меньшей – славян.

Очень важны и лингвистические наблюдения В.В. Напольских[16], выявившего в пермских языках ряд заимствований из некоего [пра]славянского диалекта – языка «близкого (и лингвистически, и, очевидно, географически) к праславянскому, но не идентичного ему», которые могут быть датированы временем не позднее середины I тыс. н.э., и которые мы можем достаточно уверенно связывать с «именьковцами». Трубачев О.Н. показал, что [пра]славянского языка, как единого монолитного целого никогда не существовало, а всегда была совокупность диалектов, соотношение между которыми менялось исторически.[17] Одним из таких диалектов и был «именьковский язык».[18] При этом важно подчеркнуть, что во-первых, именьковская культура сформировалась в IV в., т.е. до сложения основ (VI-VIII вв.) той диалектной конфигурации славянских языков (деление на восточно-, западно-, и южнославянские языки), которая существует до сих пор, а во-вторых, «именьковцы» несколько столетий жили в полной изоляции от других [пра]славянских групп[19] и в инокультурном окружении. Это не могло не привести к тому, что у них языковые процессы проходили несколько иначе, чем у других [пра]славян и независимо от них. Поэтому «именьковский язык» должен был быть более консервативен, архаичен и близок к той ситуации в [пра]славянской диалектной группе, которая существовала до эпохи славянского расселения.[20] Важно отметить и то, что в числе названных заимствований была «рожь», о значении  которой в славянской земледельческой культуре говорилось выше.[21]

В этой связи весьма любопытен и вопрос о возможных языковых контактах «именьковцев» с венграми. Археологические материалы свидетельствуют о тесных контактах именьковского населения с носителями протовенгерской кушнаренковской культуры.[22] Именно с этими контактами может быть связан ряд славизмов в венгерском языке. Ранние славянские заимствования (до переселения венгров на Дунай) в венгерском языке предполагались исследователями,[23] но не имели твёрдой опоры в материалах, свидетельствующих о ранних славяно-венгерских контактах: по справедливому замечанию В.В. Седова, «контакты венгров и славян в южнорусских степях не могли быть интенсивными и оставить след в венгерском языке ввиду их непродолжительности».[24] Совсем иной характер носили отношения «именьковцев» и угров эпохи кушнаренковской культуры – они были и весьма продолжительными, и достаточно глубокими для того, чтобы оставить следы в венгерском языке.[25]

Возвращаясь к слову «С.л.виюн» из письма царя Иосифа, отражавшему, по всей видимости, самоназвание одной из поволжских групп населения, вполне логично предположить, что самоназвание живших в V-VII вв. в Среднем Поволжье «именьковцев» звучало примерно как «словене», что и отразилось в источнике (объяснений присутствию этого названия в Х в. может быть несколько: оно могло сохраниться как реликт, могло быть связано с возможно проживавшими в регионе потомками «именьковцев», а могло относиться к какому-нибудь местному «племени», перенявшему их название). Подобные имена, производные от общего самоназвания всех славяноязычных народов (точнее, ставшего таковым на определённом этапе), были достаточно распространены в славянском мире: «словаки», «словенцы», «словене ильменские», «словинцы-кашубы» на побережье Балтики, «славонцы» в хорватской Славонии.[26] Преимущественно на его окраинах – там, где славяне жили в инокультурном окружении (ситуация, при которой древнее самоназвание сохраняется преимущественно на окраинах расселения группы, в то время как в «центральных» её частях оно постепенно утрачивается, весьма типична. Вспомним, к примеру, карпатских русинов, сохранивших древнерусское название «русин», отразившееся ещё в договорах Руси с Византией). Яркий пример здесь – «словене ильменские», жившие в финском окружении. Ситуация с «именьковцами» была ещё более показательна в этом плане – они жили полностью в инокультурном окружении и в полной изоляции от остальных [пра]славянских групп.

Если гипотеза о том, что «именьковцы» именовали себя «словенами» (или иным подобным образом) верна, то мы можем считать их не пра-, а самыми настоящими славянами в точном смысле данного понятия, т.е. людьми, имеющими славянское самосознание, зафиксированное в соответствующем самоназвании.

Любопытный характер имеют сведения, содержащиеся в «Записке» (Рисала) Ахмеда Ибн Фадлана – участника отправленного халифом аль-Муктадиром в 922 г. посольства к правителю Волжской Булгарии, которого он последовательно (всего 12 раз) именует «маликом ас-сакалиба» – «государем славян»[27], дважды называет всю подвластную ему территорию «страной славян»:

 

И когда прибывает корабль из страны (города) хазар в страну (город) славян, то царь выезжает верхом и пересчитывает то, что в нём (имеется), и берёт из всего этого десятую часть.[28]

 

Хазары и царь их – все иудеи, и славяне и все, кто соседит с ними, (находятся) в покорности у него (царя), и он обращается к ним (словесно), как к находящимся в рабском состоянии, и они повинуются ему с покорностью.[29]

 

И один раз упоминает «славян» в начале своей записки в числе народов, которые он видел и в землях которых побывал:

 

Это – [Книга Ахмада Ибн Фадлана ибн-аль-‘Аббаса ибн Рашида ибн-Хаммада, клиента Мухаммада ибн-Сулаймана, посла аль-Муктадира к царю славян], в которой он сообщает о том, что он сам видел в стране турок, хазар, руссов, славян, башкир и других (народов).[30]

 

Учитывая то, что волжские булгары здесь не названы, вполне очевидно, что именно они и поименованы нашим автором «славянами».

Такое словоупотребление Ибн Фадлана сразу поставило учёных в своеобразный тупик – это единственный[31] случай, когда автор, лично побывавший в Восточной Европе, именует «ас-сакалиба» не славян. А.Я. Гаркави предположил, что данный факт связан с тем, что славяне составляли немалое число жителей Волжской Булгарии,[32] однако такой вывод в то время не имел под собой серьёзной опоры в источниках и потому не получил распространения. Подобная ситуация, когда славянам в составе населения Волжской Булгарии не находилось места, привела некоторых исследователей к выводу о том, что у Ибн Фадлана этот термин применён расширительно, и что он в арабской традиции мог обозначать не только славян, но и население Восточной Европы говорящее на других языках: тюрок, финно-угров и т.д.[33] Однако, больше примеров такого «расширительного» употребления арабскими авторами слова «ас-сакалиба» неизвестно, что делает такое предположение очень шатким.

Д.Е. Мишин недавно предположил, что мы имеем тут дело с простой ошибкой арабского путешественника: по мнению учёного, «маликом ас-сакалиба» именовал себя царь Алмуш в послании к халифу ал-Муктадиру с целью «показать себя мощным правителем, которому повинуются многие народы, и с которым, следовательно, выгодно поддерживать союзнические отношения», что и отразилось в «Записке» Ибн Фадлана.[34] Но и это объяснение не выглядит убедительным. Во-первых, возникает вопрос: почему Алмуш в числе своих (реальных или мнимых) подданных так выгородил славян? Это не находит никакого объяснения. Во-вторых, Д.Е. Мишин не учёл того, что название Алмуша «государем славян», а его подданных – «славянами» исходило именно от самого Ибн Фадлана, в то время как сам Алмуш называл себя «царём Булгара»:

 

на его минбаре уже провозглашали за него хутбу: «О, Аллах! сохрани (в благополучии) царя Балтавара, царя Булгара»[35]

 

он (хатиб) стал провозглашать за него (царя) хутбу: «О, Аллах! сохрани раба твоего Джа’фара ибн-‘Абдаллаха, повелителя (эмира) Булгара, клиента повелителя правоверных»[36]

 

Это говорит о том, что в определении жителей Среднего Поволжья как славян Ибн Фадлан просто следовал определённой традиции, сложившейся в арабском мире, другие примеры которой были приведены выше. И у нас есть все основания полагать, что за этой традицией стоял реальный исторический факт – проживание в Среднем Поволжье «именьковцев» и, возможно, их потомков. Поэтому в объяснении употребления этого слова Ибн Фадланом мы считаем логичным вернуться к позиции А.Я. Гаркави.[37] Это тем более логично сделать, что, согласно свидетельству Ад-Димашки, паломники из Волжской Булгарии, бывшие в 433 г.х. (1041-1042 гг.) в Багдаде, на вопрос, кто они, отвечали, что их народ – это смесь тюрок и сакалиба.[38] Данное свидетельство полностью подтверждает позицию тех археологов, которые говорят о включении потомков «именьковцев» в состав населения Волжской Булгарии. В этой связи интересно, что в описании Ибн Фадланом быта жителей этой страны имеются как элементы кочевой жизни (юрты), так оседлой (дома, земляные ямы для хранения зерна и т.д.).

Любопытное предание, также, вероятно, связанное с населением именьковской культуры, передаёт Гардизи в своём сочинении «Зайн ал-Ахбар» (XI в.):

 

«< Один из вождей ас-сакалиба был вынужден удалиться из родных мест, т.к. совершил убийство румийца>… он пришел к хазарам, и хакан хазар принимал его хорошо, пока он не умер. Следующий хакан, однако, был сильно настроен против него, и он вынужден был уйти из этого места. Отделившись вновь, он пришёл к Басджирту.

Басджирт происходил из знатных хазар, и его местопребывание было между хазарами и кимаками. У него было 2000 конных воинов. Далее хан хазар послал человека к Басджирту, приказав ему выгнать Саклаба. Он сообщил это Саклабу, и тот удалился в область тогуз-огузов. Между ним и некоторыми из них были узы родства. Но когда он прибыл к месту на дороге между кимаками и тогуз-огузами, хан тогуз-огузов стал отдаляться от его собственного племени, обидевшись на них. Соответственно, многие из них были убиты им, рассеялись и стали по одному или по двое приходить к Саклабу. Всех, кто пришёл, он принял и обходился с ними хорошо, пока они не стали многочисленны. Тогда Саклаб послал к Басджирту и присоединился к нему, пока не стал могущественным. Тогда он совершил набег на гузов, убил многих из них и многих захватил в плен, и так получил великое богатство, как в смысле награбленного добра, так и посредством пленных, которых всех продал (за выкуп). И племя, которое объединилось вокруг него, он назвал кыргызами (хирхиз). Вскоре вести о его богатстве достигли ас-сакалиба, и многие пришли к нему от ас-сакалиба вместе со своими семьями и имуществом.  Они смешались с теми, кто был там раньше, и образовали родственные связи, пока не стали одним народом. Это причина, по которой свойства и характерные черты ас-сакалиба можно обнаружить среди кыргызов: красноватые волосы и белизну кожи».[39]

 

По мнению Е.С. Галкиной, которая впервые привлекла данное известие к исследованию интересующего нас вопроса, в этом предании отражена археологически установленная[40] миграция в VI-VII вв. части именьковского населения в Закамье – в земли племён, принимавших участие в формировании башкир, где они постепенно были ими ассимилированы. Эти и другие моменты в легенде отражают (в «спрессованном виде», что характерно для подобных преданий) реальные взаимоотношения «именьковцев» и их соседей.[41] Детальное изучение зафиксированного Гардизи предания и его сопоставление с данными других источников и археологическими материалами ещё впереди.


[1] Данное письмо является единственным письменным памятником, в котором имеется систематическое описание территорий, подвластных хазарам, однако оно является достаточно сложным источником, т.к. отражает не столько реальные владения Хазарии, сколько, с одной стороны, представления о них хазарской элиты, а с другой, является документом, написанным с вполне определёнными политическими целями, связанными со стремлением Иосифа сформировать у своего адресата нужные представления о Хазарии и её границах (Галкина Е.С. 1) Данники Хазарского каганата в письме царя Иосифа // Сборник Русского исторического общества. Том 10 (158). Россия и Крым. М., 2006. С. 376-390; 2) Территория Хазарского каганата IX – 1-й пол. X вв. в письменных источниках // Вопросы истории. 2006. № 9. С. 132-145; 3) Номады Восточной Европы: этносы, социум, власть (I тыс. н.э.). М., 2006. С. 328-353).

[2] Коковцов П.К. Еврейско-хазарская переписка в Х в. Л., 1932. С. 98.

[3] Там же. С. 81.

[4] Галкина Е.С. 1) Данники Хазарского каганата… С. 380; 2) Номады… С. 340.

[5] Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990. С. 157.

[6] Галкина Е.С. 1) Данники Хазарского каганата… С. 377-380; 2) Номады… С. 332-339.

[7] Матвеева Г.И. Этнокультурные процессы в Среднем Поволжье в I тыс. н.э. // Культуры Восточной Европы I тыс. Куйбышев, 1986. С. 160-162; Седов В.В. 1) Славяне в древности. М., 1994. С. 309-315; 2) Очерки по археологии славян. М., 1994. С. 55-58; 3) Славяне. Историко-археологическое исследование. М., 2002. С. 245-249.

[8] В целом вопросы [пра]славянской истории конца второй половины I тыс. до н.э. – начала I тыс. н.э. сейчас уже достаточно прояснены: Седов В.В. 1) Происхождение и ранняя история славян. М., 1979; 2) Славяне в древности; 3) Славяне в раннем средневековье. М., 1995; 4) Славяне; Третьяков П.Н. По следам древних славянских племён. Л., 1982; Славяне и их соседи в конце I тыс. до н.э. – первой половине I тыс. н.э. / Отв. ред.: И.П. Русанова, Э.А. Сымонович. М., 1993.

[9] Васильев И.Б., Матвеева Г.И. У истоков самарского Поволжья. Куйбышев, 1986. С. 150 и др.; Богачев А.В. О верхней хронологической границе именьковской культуры // Средневековые памятники Поволжья. Самара, 1995. С. 16 и др.; Матвеева Г.И. 1) Этнокультурные процессы… С. 160-162 и др.; 2) К вопросу об этнической принадлежности племён именьковской культуры // Славяне и их соседи. Место взаимных влияний в процессе общественного и культурного развития. Эпоха феодализма (сборник тезисов). М., 1988; 3) Некоторые итоги изучения именьковской культуры // Этногенез и этнокультурные контакты славян. Труды VI Международного конгресса славянской археологии. Т. 3. М., 1997; Седов В.В. 1) Очерки по археологии… С. 58-65; 2) Славяне в древности. С. 315; 3) Славяне. С. 252-255.

[10] Об именьковской культуре см.: Старостин П.Н. 1) Памятники именьковской культуры; 2) Именьковские могильники // Культуры Восточной Европы I тысячелетия; Васильев И.Б., Матвеева Г.И. У истоков истории самарского Поволжья; Матвеева Г.И. 1) Этнокультурные процессы…; 2) Некоторые итоги изучения…; 3) Среднее Поволжье в IV-VII вв.: именьковская культура. Самара, 2004; Седов В.В. 1) Очерки по археологии… С. 49-65; 2) Славяне. С. 245-255.

[11] Яжджевский К. О значении возделывания ржи в культурах раннего железного века в бассейнах Одры и Вислы // Древности славян и Руси. М., 1988.

[12] Седов В.В. 1) Славяне в раннем средневековье. С. 195; 2) Славяне. С. 253-254.

[13] О сходстве именьковских и волынцевских памятников см.: Генинг В.Ф. Селище и могильник с обрядом трупосожжения добулгарского времени у с. Рождествено в Татарии // Материалы и исследования по археологии СССР. М.; Л.,  1960. Вып. 80; Смирнов А.П. Некоторые спорные вопросы истории волжских болгар // Историко-археологический сборник. М., 1962. С. 160-168; Щеглова О.А. Проблемы формирования славянской культуры VIII-X вв. в Среднем Поднепровье (памятники конца VII – первой половины VIII вв.). Автореферат. канд. дисс. Л., 1987. С. 10; Седов В.В. 1) Очерки по археологии… С. 59-63; 2) Славяне в древности. С. 315; 3) Славяне в раннем средневековье. С. 193-194; 2) Славяне. С. 253-255.

[14] Старостин П.Н. Памятники именьковской культуры. С. 31-32; Смирнов А.П. Некоторые спорные вопросы… С. 160-168.

[15] Седов В.В. 1) К этногенезу волжских болгар // Российская археология. 2001. № 2. С. 5-15; 2) Славяне. С. 255; Галкина Е.С. Номады… С. 341.

[16] Напольских В.В. 1) Протославяне в Нижнем Прикамье в середине I тыс. н.э. Данные пермских языков // Христианизация Коми края и её роль в развитии государственности и культуры. Т. II. Филология. Этнология. Сыктывкар, 1996; 2) Балто-славянский языковой компонент в Нижнем Прикамье в сер. I тыс. н.э. // Славяноведение. 2006. № 2; Napolskih V.V. Die Vorslaven im unteren Kamagebiet in der Mitte des I. Jahrtausend unserer Zeitrechnung: Permisches Sprachmaterial // Finnisch-Ugrische Mitteilungen. Bd. 18/19. Hamburg, 1996. P. 97-106. См. также: Насибуллин Р.Ш. К проблеме этнической принадлежности носителей именьковской археологической культуры // Вестник Удмуртского университета. 1992. № 6.

[17] Трубачев О.Н. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования. М., 2002. С. 5-8; 15-17 и др.

[18] При этом нельзя не отметить, что конкретные наблюдения В.В. Напольских несколько диссонируют с его общими выводами, связанными с тем, что этот учёный является сторонником гипотезы о выделении [пра]славянского языка из макробалтского ареала: он ясно установил лексические заимствования из некоего [пра]славянского диалекта, носителей  коего можно достаточно уверенно отождествить с «именьковцами», в пермских языках, которые относятся ко времени до распада пермской языковой общности – до середины I тыс. н.э., однако,  как бы «испугавшись» собственных выводов, которые идут вразрез с разделяемым им общим взглядом на славянский глоттогенез, учёный делает ряд оговорок о «балто-славянской общности» и соответствующей природе «именьковского языка», которые мало связаны с его конкретными наблюдениями. Отсюда и двойственность в выводах. Конкретные материалы, собранные В.В. Напольских, ясно указывают на [пра]славянский характер языка «именьковцев», что учёный и констатирует, называя «именьковский язык» языком «близким (и лингвистически, и, очевидно, географически) к праславянскому, но не идентичным ему». То же самое можно было бы выразить короче и яснее: один из [пра]славянских диалектов.

Вопрос о существовании «балто-славянской общности» в высшей степени дискуссионен. После работ О.Н. Трубачева (Трубачев О.Н. Этногенез и культура…) ясно, что, скорее всего, она носила не исходный, а «вторичный» характер и являла собой сближение двух изначально разных индоевропейских диалектных групп. Гипотеза же о выделении [пра]славянского языка из макробалтского ареала и вовсе встречает на своём пути непреодолимые трудности и на данном этапе может быть отвергнута (Там же). Учитывая все эти моменты, следует не подводить факты под один из гипотетических вариантов решения «балто-славянской проблемы», как это сделал В.В. Напольских, а в каждом конкретном случае просто опираться на конкретные факты. В нашем случае, фактом будет то, что «именьковский язык» представлял собой один из диалектов [пра]славянской языковой группы. В данном контексте даже не принципиально, была ли «балто-славянская общность» или нет: в любом случае, «именьковский язык» относился к её «славянской», а не «балтской» «части» – к той диалектной группе, из которой развились позднейшие славянские языки. А уж сформировалась эта ([пра]славянская) диалектная группа в рамках «балто-славянского континуума» или была одной из частей, составивших его за несколько столетий до того – не принципиально.

На основе собранных В.В. Напольских конкретных материалов мы можем достаточно уверенно говорить о диалектном [пра]савянском характере языка именьковцев. Всё остальное (рассуждения о «балто-славянской общности» и т.д.) – уже «наносное» и зависит от общего взгляда на ход славянского глоттогенеза.

[19] Мы считаем, что говорить о собственно славянах можно лишь с момента утверждения в славофонном мире этого названия, что, очевидно, произошло не сразу (Трубачев О.Н. Этногенез и культура… С. 9-10). До этого момента корректнее говорить о [пра]славянах – славофонах, ещё не называвших себя славянами.

[20] Именно этим и объясняется, видимо, наличие в «именьковском языке» ряда «дополнительных» балтских изоглосс – это диалектная особенность данного «языка», связанная, вероятно, с тем, что в сложении именьковской культуры могли принять участие и собственно балтские (в смысле балтоязычные) группы (это вполне возможно, учитывая, что к сложению именьковской культуры привели несколько миграций из пшеворско-зарубинецко-черняховского ареала, в число которых могли попасть и балты), постепенно слившиеся там со славянами и давшие «именьковскому языку» названные «балтизмы» (если заимствование последних связано именно с именьковской культурой, а не являет собой чего-то отдельного, что также возможно).

[21] Учитывая то, что, по мнению ряда археологов, именьковцы на рубеже VII-VIII вв. мигрировали на юго-запад и стали основой волынцевской культуры, возможно, изучение диалектов Левобережной Украины может что-то дать для реконструкции черт «именьковского языка», отличавших его от синхронных ему других [пра]славянских диалектов (равно как и дальнейшее выявление заимствований из него в языках народов, предки которых жили некогда по соседству с «именьковцами», что было начато В.В. Напольских).

[22] Седов В.В. Очерки по археологии… С. 64-65.

[23] О возможных языковых контактах славян и венгров до переселения последних на Дунай см.: Munkácsi B. A. Magyar-sláv etnikai erintkezés kezdetei // Ethnographia. Budapest, 1897. T. 8. P. 1-30; Рот А.М. Венгерско-восточнославянские языковые контакты. Будапешт, 1973; Хелимский Е.А. Изучение ранних славяно-венгерских языковых отношений (Материалы и интерпретация. Вопрос о этноязыковых контактах венгров с восточными славянами) // Славяноведение и балканистика в странах зарубежной Европы и США. М., 1989. С. 184-198.

[24] Седов В.В. Очерки по археологии… С. 65.

[25] Там же.

[26] Иванов В.В., Топоров В.Н. О древних славянских этнонимах (Основные проблемы и перспективы) // Из истории русской культуры. Т. 1. (Древняя Русь). М., 2000. С. 415.

[27] [Ковалевский А.П.] Путешествие Ибн Фадлана на Волгу. Перевод и комментарий / Под редакцией академика И.Ю. Крачковского. М., 1939. С. 55.

[28] [Ковалевский А.П.] Путешествие Ибн Фадлана на Волгу. С. 78.

[29] Там же. С. 86.

[30] Там же. С. 55.

[31] Мишин Д.Е. Сакалиба… С. 42.

[32] Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870. С. 105.

[33] Validi Togan A.Z. lbn Fadlan’s Reisehericht. Leipzig, 1939.

[34] Мишин Д.Е. Сакалиба… С. 29-33.

[35] [Ковалевский А.П.] Путешествие Ибн Фадлана на Волгу. С. 68.

[36] Там же.

[37] Ср.: Седов В.В. Славяне. С. 254-255; Галкина Е.С. 1) Данники Хазарского каганата… С. 382; 2) Номады… С. 344-345.

[38] Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей… С. 105.

[39] Перевод Е.С. Галкиной: Галкина Е.С. 1) Данники Хазарского каганата… С. 381; 2) Номады… С. 341-342.

[40] Казаков Е.П. К вопросу о турбаслинско-именьковских памятниках Закамья // Культуры евразийских степей второй половины I тысячелетия н.э. Самара, 1996. С. 40-57.

[41] Галкина Е.С. 1) Данники Хазарского каганата… С. 381-382; 2) Номады… С. 342-344.

 

Пословицы и поговорки
Добавь в закладки!
Натуральная косметика 125

Славянский Интернет-магазин 125

Этническая посуда 125