Загрузка ...
Статья подготовлена по материалам сайта Славянский Портал
Как перевелись богатыри на святой Руси
Как на славной было, братцы, на Сафат-реке,
Не здорово, братцы, учинилось,
Помутилась славная Сафат-река,
Помешался славный богатырский круг:
Что не стало большего богатыря,
Старого удала Ильи Муромца!
Уж вы, братцы, вы, товарищи!
Убирайте-ка вы легки стреженьки
Дорогим суконцем багрецовым,
Увивайте-ка весёльчики Аравитским красным золотом,
Увивайте-ка укрюченьки Цареградским крупным жемчугом:
Чтобы по ночам они не буркали,
Чтоб не подавали ясака
Ко тем злым людям — татаровьям.
На закате было красна солнышка,
Выезжали на Сафат-реку
Семь удалых русских богатырей,
Семь могучих братьицев названных:
Выезжал Горденко Блудович,
Выезжал Василий Казимирович,
Выезжал Иван Гостиный сын,
Выезжал Самсон Самойлович,
Выезжал Алешенька Попович млад,
Выезжал Добрынюшка Никитич млад,
Выезжал и матерый Илья,
Старый Илья Муромец Иванович.
Пораскинулось пред ними поле чистое,
А на том на поле старый дуб стоит,
Старый дуб стоит, кряковистый,
У того ли дуба три дороги сходятся:
Уж как первая дорога к Нову-городу,
А вторая-то дорога к стольну Киеву,
А что третья дорога ко сини морю,
Ко сини морю далёкому;
Та ли третья дорога прямоезжая,
Прямоезжая дорога, прямопутная
Залегла дорога ровно тридцать лет,
Ровно тридцать лет и три года.
Становились на распутие богатыри,
Разбивали свой белый шатер,
Отпускали коней погулять в чистом поле:
Ходят кони по шелковой мураве-траве,
Да пощипывают зеленит траву,
Да побрякивают золотой уздой;
А в белом шатре богатыри
Долгу ночку сном коротают.
На восходе было красна солнышка,
Восставал всех раньше Илья Муромец,
Выходил да на Сафат-реку,
Умывался студеной водой,
Утирался тонким полотном,
Помолился чудну образу;
Видит тут: через Сафат-реку
Переходит силушка неверная!
Добру молодцу той силы не объехати,
Серу волку не обрыскати,
Чёрну ворону не облететь.
И кричит Ильюша зычным голосом:
„Ой, уж где же вы, могучие богатыри,
Вы, удалы братьица названые!»
Как сбегались на зов его богатыри,
Как садились на добрых коней,
Как бросались на силушку неверную,
Стали силушку колоть-рубить,
Да не столько рубят их богатыри,
Сколько топчут кони добрые:
Бились с силой ровно три часа,
Изрубили силу до единого.
Стали молодцы тут похвалятися:
„Как у нас, могучих богатырей,
Плечи молодецкие не намахалися,
Кони добрые не уходилися,
И мечи булатные не притупилися!»
И возговорит Алешенька Попович млад:
„Подавай нам силу хоть небесную:
Мы и с тою силой, братцы, справимся!
Только молвил слово неразумное,
Появились двое супротивников,
Крикнули им громким голосом:
„А давайте-ка вы с нами бой держать!
Не глядите, что нас двое, а вас семеро».
Не узнали супротивников богатыри,
Разгорался на слове их млад Алешенька,
Разгонял коня ретивого,
Налетел на супротивников,
Разрубает пополам их со всего плеча:
Стало четверо — и живы все.
Налетел на них Добрынюшка Никитич млад,
Разрубает пополам их со всего плеча:
Стало восьмеро — и живы все.
Налетает старый Илья Муромец,
Разрубает пополам их со всего плеча:
Стало вдвое более — и живы все.
Бросились на силу все богатыри,
Стали силушку колоть-рубить—
А та сила все растёт-растёт,
На богатырей боем идёт.
Да не столько рубят их богатыри,
Сколько топчут кони добрые
А та сила все растёт-растёт,
На богатырей боем идёт.
Бились три дня и три часа,
Намахались их плечи молодецкие,
Уходились их кони добрые,
Притупились их мечи булатные
А та сила все растёт-растёт,
На богатырей боём идёт.
Испугались могучие богатыри,
Побежали к каменным горам,
Ко пещерушкам ко тёмным;
Первый только подбежал к гopе,
Как на месте и окаменел;
Другой только подбежал к гopе,
Как на месте и окаменел;
Третий только подбежал к горе,
Как на месте и окаменел.
С тех-то пор могучие богатыри
И перевелись на святой Руси!
КАМСКОЕ ПОБОИЩЕ
Был-жил-от Камское велико побоишшо,
Собиралось сорок королей да сорок королевичей,
Ише сорок-то царей было, сорок царевицей,
Ише сорок было атаманов, сорок атаманшишков,
И под каждым королем было силы сорок тысяцей,
И под каждым королевичем сорок тысяцей,
И под каждым-то царем было сорок тысяцей,
И под каждым-то царевичом было сорок тысяцей,
И под атаманами было сорок тысяцей,
Под атаманщиками было сорок тысяцей.
Как от духу-ту было тотарьского
Не пекло сонцо красное,
И не дули-то ветры буйные,
Красно солнышко да помрачилосе,
Светел месяц не светел же.
И как от пару-ту от кониного-лошадиного
Мать сыра-земля да потрясаласе,
Из озер-то вся вода из рек да выливаласе,
Приближались они ко красному городу ко Киеву
И ко ласковому князю ко Владимеру.
Услыхал-то тут да нашо красно солнышко,
Как Владимер-от князь да Святослаевич,
Что приближаетсе-от сила-то неверная,
И неверна сила, Камское побоишшо,
Как ко городу славному Киеву.
У князя-то Владимера
Как во Киеви богатырей не случилосе,
Не случилосе, не пригодилосе,
Они розъехались да по своим местам,
По своим местам да по своим домам,
Ко своим к отцам да ко своим родным матушкам,
К молодым жонам да к малым деточкам.
Одевал-то князь Владимер-от
Он печальне платье черное,
И он пошел-то в божьи в церкви,
Он служить-то обедни с панахидами.
(Это я слышала от своего дедушки от Гаврилы
Леонтьевича, как Маркову пел, славное там, а я слушала).
И служили, пели всё отцы-попы духовные,
Во больших церквах служили, во соборах же,
А й нашо красно-то же солнышко молилсе богу-осподу,
И пресвятой-то он да богородицы.
Выходил-то скоро да из божьей церквы,
И заходил-то он во грины свои княженеськие,
Приходил-то он же во свою-ту княженеськую,
И говорил же он да таковы слова:
– Уж ты ой еси, Добрынюшка Никитич млад,
У тебя, Добрынюшка, да рука лёккая,
Рука лёккая да перышко да лебединое,
Ты пиши скорее же ты, Добрынюшка Никитич млад,
Ты пиши-косе скоре жо ярлычки да скорописцеты,
Ты зови-косе могучих руських же богатырей,
Ты ко мне, ко князю ко Владимеру, да на почестен пир,
Как попить-поись же у мня да всё покушати,
Ише беленькой лебедушки порушати,
А порушати лебедушки, покушати,
А на Камское зло великое побоишшо побитисе.
И во перьву же голову пиши, Добрынюшка Никитич млад,
Ты пиши-косе богатыря Самсона сына Колыбаева
Да со племянником.
Ише во-вторых же ты пиши же Россишшу Росшиби
Колпак да со племянником,
И ты ише пиши-ко Пересмяку со племянником,
Ты ише пиши Перемяку со племянником,
А ты пиши-косе ише старого седатого,
Ты того ли богатыря пресильного,
Как Илью-ту пиши сына Ивановича,
Ты пиши еше Святогора-то богатыря,
Ты пиши еще Васильюшка да Богуслаевича,
Ты пиши ише Дуная сына да всё Ивановича,
Ты еше пиши-косе да двух же братьицей,
И двух Сбродовичей-Петровичей,
Ише пиши-косе Иванушка сына Гоненовича,
Ты пиши-косе Алешеньку сына Поповича,
Ты пиши-косе Ваньку сына да енералова,
Ты пиши же Ваньку сына хрестьяньского,
Ты пиши-косе Гаврилушку да Долгополого,
Ты пиши-косе Чурилу сына Пленковича.
(Тут быват и какой есь, да забыла, может быть).
И кого послать же мне съездить да трои суточки,
Развозить же ети ярлычки да скорописцеты?
Мне послать-то же надо Махайлушка Егнатьевича,
У его есь же коничок да Голубанушко,
Очунь быстрой, очунь он же бойкой же,
Он же можот объездить трои суточки,
Обозвать же всех могучих русьских богатырей.
Уж ты клади-косе, Добрынюшка Никитич млад,
Скоры ярлычки клади да скорописцеты,
Уж ты в сумочку же клади во котомочку.-
И как говорил тогда же всё Владимер-князь:
– Уж ты ой еси, Михайлушко Егнатьевич,
Поезжай-косе ты же всё на своем конички на Голубанушки,
Ты бери же скоры ярлыки да скорописцеты,
Ише сумочку бери, скоро котомочку,
И поди скоре да на широкой двор,
Ты бери-ко своего же коничка да Голубанушка.-
Тут пошел скоро Михайлушко да сын Егнатьевич,
Он пошел скоро да на широкой двор,
Ише брал-то узду скоро да серебренную,
Одевал же на своего коничка да на Голубанушка,
И он одевал на его двенадцать опружинок серебренных,
И как тринадцату-ту клал же ремняную,
Он не для-ради красы, а ради крепости,
Што его доброй конь не выронил,
А не выронил с седелышка с церкальского.
Из церкальского седелышка да богатырьского.
Одевал Михайлушко Егнатьевич
На себя-то он же платье богатырьское,
И одевал же на себя латы да богатырьские,
Ише брал с собой да копье вострое,
Ише брал с собой он сабельку булатную,
А булатну сабельку же всё же вострую,
Он скакал скоро на своего добра коня,
На добра коня да богатырьского.
На своего же он на Голубанушка,
Он поехал скоро во чисто поле,
Во чисто поле, в широкое в раздольицо.
Заприезжал-то ко Самсону сыну Колыбаеву,
Ко его ко терему да ко высокому,
И ко высокому ко терему, к окошечку косисцетому,
Он кричал-то, зычал да зычным голосом,
Э и он голосом крычал да богатырьским же,
И подал-то же ярлычки да скорописцеты,
Поклонилсе он да низко ему:
– Уж ты еси, Самсон же сын да Колыбаев же,
Тебя звал-то нашо красно солнышко,
Как Владимер-князь да Святослаевич,
На почесен пир да попировати же,
А на Камское побоишшо побитисе.-
Отворачивал Михайлушко да сын Егнатьевич,
Он своего всё добра коня да Голубанушка,
Он поехал скоро за другима же,
За богатыреми за могучима,
Он их звать-то всих же всё да на поцесен пир,
А на Камское побоишшо побитное.
Ише скоро же Михайлушко же сын Егнатьевич,
Он объездил на своем же он на коничке,
На своем же он да на Голубанушке,
Трои суточки же всё да всех обозвал он.
Ише скоро тут богатыри да снаряжалисе,
Они скоро же да одевалисе,
Они скоро вси да вдруг они поехали,
Как поехали скоро ко славному ко городу,
[О]ни ко Киеву да подъезжали же.
Как сыра-то земля да потрясаласе,
Из рек, из озер вода да розливаласе,
Приезжали они ко терему да княженеському,
Тут стречал же их да князь Владимер Святослаевич,
Он стречал-то же их да низко кланялсе:
– Приходите-ко вы, дороги мои гости любимые,
Вы могучие все богатыри пресильние,
Вы мою же во грину княженеськую,
За ти ли за столички дубовые,
И за те ли за скатерти за браные,
И за те ли всё за ества сахарные,
К дорогим-ти напиточкам заморским-то,
Вы попить, попеть да у мне же всё покушати,
А на Камское великое побоишшо побитисе.-
Тут садились же богатыри могучие,
Как могучие богатыри пречудные,
Вони пили, ели трои суточки, (не порато1) торопились),
Они все-то были всё веселые.
Тут приходил-то нашо красно солнышко,
Как Владимер-от Святослаевич:
– Уж вы ой еси, мои богатыри любимые,
Вы любимы мои же все пресильния,
Вы же долго сидите да проклаждаитесь,
Над собой-ту же вы нечего всё не знаите:
Как не вешная вода да розливаитсе,
Как погана тотарьска сила приближаитсе,
Как ко славному городу ко Киеву.-
Как приходил-то князь Владимер Святослаевич,
И говорил-то он же им да таковы слова:
– Уж вы ой еси, мои богатыри любимые,
Уж вы рыцари да все пресильние,
Уж вам полно сидеть да проклаждатисе,
Вам пора же ехать, нужно собиратисе
А на Камско-то побоище, да приближается
Как по городу да всё они ко Киеву.-
А тут-то да Илья Муромец,
Илья Муромец да сын Иванович,
Он говорил-то князю всё же он Владимеру:
– А ты Владимер-князь да Святослаевич,
Убирайсе ты ко своей княгины Апраксеньи-то,
Апраксеньи да королевисьни,
И ты ей же да всё роспоряжайсе же,
А до нас-то тебе да всё же дела нет.-
А как тут-то они пили, ели, проклаждалисе,
Не торопилисе да они не думали.
Боле не смел-то князь Владимер боле им
Да сказать нечего.
А й как тут-то пришло да времечко же всё,
А й как тут-то выходил старая стариншина
Из-за тех столов из-за дубовых,
Ише крест он клал по писанному,
Он поклон-от же вел да по-ученому,
Он молился же богу-осподу да низко кланялсе,
И князю-ту Владимеру да поклонялся же
Со Апраксеньей-то же он да королевисьней.
И тут говорил-то старец-старенынина:
– Ище нам полно, братцы, проклаждатисе
И сидеть же што да веселитисе,
И пора нам ехать во чисто поле.
Во широкое да во роздольице,
На Камское же нам да всё побоишшо,
Нам поотведатьсе надо да всё побитисе.–
Говорил тогда да Илья Муромец:
– Уж ты ой еси, Самсон да сын да Колыбаев же,
Уж мы будем-ко же мы да жеребей метать,
Кому достанитсе да рука правая,
А кому достанитце силы середка же.-
А говорил тогда Илья, Илья же Мурамец:
– Поезжай-ко, Пересчёт да со племянничком,
Сосчитайте-ко вы Камское побоишшо,
Ише сколько силы-той ихной тотарьскою.-
Тут поехал Пересчёт-то со племянником
И сосчитать-то силу неверную,
Приезжали они к силы поганою,
Как паганой силы же всё тотарьскою,
Сосчитали силушку, не могли же счету дать,
И некак нельзя да всё подумати,
Ише как всё равно вешная грезь да подымаласе.
И назать же они да воротилисе,
Ко своим-то могучим русьским же богатырям,
Они ко тем ли шатрам да всё к полотьненым,
Приезжал-то Пересчёт да со племенничком,
Говорил-то же им да таковы слова:
– Уж вы ой еси, Самсон да сын да Колыбаев же,
Уж ты Илья ты да свет Иванович,
Ише силы-то поганою тотарьскою
Нельзя некак же да всё подумати,
И некак же я тут не мог да сосчитать же всё,
И погана сила всё да подымаетсе
И как вешная грезь да розливаетсе,
И как им некак нельзя да всё подумати.-
Говорил тогда да Илья Мурамец,
Илья Мурамець да сын Иванович:
– Уж ты ой еси, Самсон же сын да Колыбаев же,
Поезжай со своим любимым же племянницком,
В руки правую да приезжай в лесу,
А я поеду в середку в самую,
А в саму середку в Камское побоишшо.-
Тут же стали богатыри да розъежатисе,
[О]ни поехали во все четыре стороны,
И поехал-то старой-от седатой-от
Ише тот ли Илья да свет Иванович,
Он садился скоро на своего-то добра коня,
На добра коня садился богатырьского,
И он брал в руки копьицо да свое вострое,
Они брали с собой сабельки же булатныя,
И тут зачал старой-от седатой-от,
И своей саблей он вострую да он помахивати
И направо, налево стал он их отмахивати.
Он рубил-то их, метал ровно да как же мог.
И тут они билисе, дрались да трои суточки,
Не едаючи они да не пиваючи,
Их же тут же они да силушку великую,
Перебили всех тотар да до единого.
И тут они роскинули белы шатры полотьнены
И заснули же снами богатырьскима.
И тут не спал Алешенька Попович млад,
И не спал Ванька да сын да енеральской же,
И не спал Гаврилушко да Долгополой же,
И говорили они да таковы слова-
– Кабы был бы здесь бы столб до неба,
Перебили бы мы всю силу поганую,
А не един бы не оставили на семена.-
А в ту пору же да в то же времечка,
Ише вся сила поганая да подынуласе,
Она подынулась опять, снова завоевала же.
Тогда-то Алешенька Поповиць млад,
И Гаврилушко да Долгополой же,
И Ванька же да сын да енеральской-от
Испугалисе от страху от великого,
Розбужали они богатырей могучих же
От крепкого сна же их да богатырьского.
А пробуждалисе богатыри же все,
Они не знают, шшо ето где сделалось,
Ише что тако с има тако приключилосе.
Они садились скоро на своих добрых коней
Да богатырьских же,
Они билисе-дралисе трои суточки,
И они вси-то же из сил да всё повыбились,
А как они тогда же, все богатыри,
Как подъезжали-то ко стенам да ко каменным,
А какой приедет-от тут да тут же всё окаменет.
Какие именно общие черты и в чем разница?
Довольно большое количество богатырей выехало в поход. Это общий момент. Детали разнятся. В первой версии — богатыри выехали дозором, на возможном пути врага, по второй версии — выступили войском против огромной вражеской рати
(Собиралось сорок королей да сорок королевичей,
Ише сорок-то царей было, сорок царевицей,
Ише сорок было атаманов, сорок атаманшишков,
И под каждым королем было силы сорок тысяцей,
И под каждым королевичем сорок тысяцей,
И под каждым-то царем было сорок тысяцей,
И под каждым-то царевичом было сорок тысяцей,
И под атаманами было сорок тысяцей,
Под атаманщиками было сорок тысяцей.)
В первой версии участвовало семь «главных» богатырей: Горденко Блудович, Василий Казимирович, Иван Гостиный сын, Самсон Самойлович, Алешенька Попович, Добрынюшка Никитич, Илья Муромец, во второй — Добрыня Никитич, Самсон Колыбаевич (с племянником), Россишша Росшиби Колпак (тоже с племянником), Перемяка (с племянником) и Пересмяка (с племянником), Илья Муромец (погибший в другой былине), Святогор (вряд ли воскресший к тому времени, скорее -вставленный для того чтобы подчеркнуть, что собрали ВСЕХ богатырей), Василий Буслаев (так же умерший в другой былине), Дунай (тоже мертвый к тому моменту), братья Сбродовичи-Петровичи, Иван Гоненович, Алеша Попович, Ванька Генеральский сын, Ванька Крестьянский сын, Гаврило Долгополый, Чурило Пленкович, и иные, про кого сказительница упомянула словами: «Тут быват и какой есь, да забыла, может быть».
Та же вторая версия изобилует подробностями вроде княжьего пира, просьбы князя Владимира богатырям сразиться с врагом, богатырское мнение о том, куда князю следует идти и разведка вражьей силы.
Предводительствовал богатырями в обоих случаях Илья Муромец. Хоть по всем иным былинам «ему смерть в бою не писана», здесь он должен погибнуть. Но в иной былине «Три поездочки Ильи Муромца», он умирает позже, когда свершит последние свои подвиги. Он просто и тихо «преставляется», исчезая подобно Святогору, который своей смертью закончил эпоху богатырей-великанов. И те «Три поездочки» можно считать своеобразным постскриптумом после финальной главы богатырского времени – Камского побоища. Но здесь он – командир, который обязан разделить судьбу подчиненных.
Битва произошла с татарами или «силушкой неверною»
Битва произошла на пути к Киеву
Битва шла в два этапа и в первой ее части богатыри победили врагов.
Имело место быть богатырская похвальба, которая прямо или косвенно спровоцировала продолжение битвы уже на ином этапе – мистическом.
В обоих былинах хвастался Алеша Попович, хотя во второй версии ему «подхвастывали» Григорий Долгополый и Иван Генеральский.
Во втором этапе богатыри сгинули окаменев.
И вот теперь снова о разнице. В первой версии битва шла почти без перерыва, во второй версии богатыри успели вернуться в стан и заснуть. В первой версии битва началась с того, что Илья в ночном дозоре обнаружил врагов, во второй версии богатыри напали на врага сразу после разведки, а ночной дозор из Алеши Поповича, Гришки Долгополого и Ивана Генеральского предшествовал лишь второму этапу битвы. В первой версии против богатырей выступили ангелы («силы небесные», коим угрожал в своей похвальбе Алеша), во второй – мертвые татары (на первом этапе богатыри «перебили всех тотар да до единого», а во втором – «Ише вся сила поганая да подынуласе, Она подынулась опять, снова завоевала же»). В первой версии богатыри не смогли одолеть врагов и в страхе бежали к горам, где и окаменели. Во второй – богатыри смогли одолеть мертвяков, но, словно нарушая по растерянности некое табу (« А пробуждалисе богатыри же все,
Они не знают, шшо ето где сделалось»), подъехали к неким «каменным стенам», где и сами стали камнями.
Что из этого следует? По первой версии богатыри оказываются положительными героями, но их хвастовство перевешивает подвиги, после чего они впервые за все былины проигрывают крупное сражение, показывают себя трусами, сбежав с поля, и, как итог, каменеют, добегая до укрытия. По второй версии богатыри – герои: разбив огромное войско татар, они не бояться вступить в ночной бой с мертвецами, и победив, идут в атаку на «каменные стены» (возможно – сам источник зла для славян), где и остаются в виде камней.
Лично мне кажется, что второй вариант былины – наиболее архаичный. В нем всеми способами показывается, что на бой вышли ВСЕ богатыри, дается множество подробностей о подготовке к битве и самом сражении. Конечно, вставки мертвых на тот момент богатырей (Дунай, Святогор Василий Буслаев) – это всего лишь авторское дополнение, о чем говорилось выше. «Генеральский сын» — так же более поздняя вставка. А вот момент ночной битвы с нежитью и самоубийственная атака на возможный источник зла – это уже архаичные моменты, возможно идущие из языческого прошлого.
Первая же версия выглядит поздней христианской пропагандой, этакой сусальной сказкой для верующих. Видимо церковные пересказчики да переписчики, пропагандирующие победу через покорность царю и смирение перед бедой, так и не смогли простить русским богатырям то, что те, при всей своей разгульности и хвастливости, навсегда остались в глазах русского человека защитниками и примерами для подражания. Теми самыми примерами, которые слали к такой то матери самого князя и влегкую сшибали с церквей купола да кресты. Пример СВОБОДНОГО ВОЛЕЙ И ВЕРОЙ ратника оказался неприемлем для тех, кто мечтал тянуть из народа сок, сидя в палатах или стоя на амвоне. Тогда героев сделали даже не врагами (этому бы не поверили) и не дьявольскими слугами (за это могли и «не понять»), а просто хвастунами, которые легко получили щелчок от распятого бога. При этом момент героизма был отодвинут на второй план, а момент самопожертвования просто напросто затерт. Зато приписана трусость – то самое качество, которое считалось у средневекового русича постыдным.
Но смог ли русский человек просто так отпустить своих героев в последний путь? «Три поездочки Ильи Муромца» ясно говорят, что нет. И тут появляется новая версия Камского побоища». О ней и поговорим
3)
КАМСКОЕ ПОБОИЩЕ
А-й из-за Дону, Дону, Дунай-Дунай,
Поднимался вор собака Кудрёванко-царь
И под тот же стольний красён Киев-град.
В ёго сорок царей, сорок царевичей,
И сорок королей, сорок королевичей,
И со тем же со сыном он со Коршуном,
И со тем же со зятём он со Коршаком, —
И под каждым царем силы по сороку тысячей,
И под каждым королем по сорок тысячей,
10Под любимым-то сыном триста тысячей,
Под любимым-то зятём двести тысячей,
Под самим Кудрёванком числа-смету нет.
И подходили они под красён Киев-град,
И разоставили шатры чернополотняны, —
И приумолкла луна да светла месяца,
И закрыло-де свет до солнца красного
И от того-де от пару лошадиного,
И от того-де от духу от татарского.
А-й говорил-де-ка тут да Кудрёванко-царь:
20«Уж вы ой еси, мои да слуги верные!
Еще кто из вас бывал да на святой Руси,
126
Кто умеёт по-русски речь гово́рити,
А кто можот же нынче послом по́словать?»
Говорил-де-ка Вася-королевич млад:
«Я бывал-де-ка, Вася, на святой Руси,
Я умею по-русски речь говорити,
Я могу-де-ка, Вася, послом пословать».
И говорил же ведь тут да Кудрёванко-царь:
«Ты садись-кася, Вася, на рыменчат стул,
30Ты пиши-ка ёрлоки да скорописчаты,
Ты пиши, набивай да красным золотом,
Ты садись-кася, Васька, на добра коня,
Ты вези ёрлоки да в красён Киёв-град».
И тут где-ка Васька не ослышался,
Он садился-де-ка, Васька, на ременчат стул,
Он писал ёрлоки да скорописчаты,
Он писал, набивал да красным золотом,
Он скоре же того да запечатывал.
И садился тут Васька на добра коня,
40Он поехал-де, Вася, в красён Киёв-град,
Он полём-то едёт, не дорогами,
И в город заезжаёт не воротами,
Мимо те он стены городовые,
Мимо круглы ти башни наугольния, —
Он прямо ко Владимиру на широкой двор.
Он поставил коня да середи двора,
И не приказана коня, да не привязана,
Он сам-де пошел да светлу светлицу.
Он двери отпират да с пяты на пяту,
50Запираёт он двери скрепка-накрепко,
Он не кстит-де своёго лица черного,
Он с князём Владимиром не здоровался,
А княгины Опраксеи челом не бьет,
Он князям, боярам головы не гнет,
Он клал ёрлоки да на дубовой стол,
И стал-де во место во посыльнёё,
Да ко той он к ободверинке дубовое.
И говорил-де-ка тут да всё Владимир-князь:
«Уж ты ой есь, стар казак Илья Муромец!
60Ты бери-ка ерлыки да скорописчаты,
Ты бери-ка ерлыки да распечатывай,
И распечатывай ерлыки, да вслых прочитывай».
И тут-де Илейка не ослышался,
Он брал ёрлоки да скорописчаты,
Он читаёт ёрлоки да скорописчаты,
127
Он читал ёрлоки да головой качат:
«А-й еще грозно нынь у вора написано.
Да и страшно у собаки напечатано:
„Уж я Киев-от град да я в полон возьму,
70Уж князя Владимира под меч склоню,
Я княгину Опраксию за себя возьму,
Уж я божьи ти церкви все под дым спущу,
Я честны ти монастыри все ро́зорю,
Я над че́стныма вдовами да надругаюся“».
И говорил тут-де Владимир таково слово:
«Уж ты ой еси, Васька-королевич млад!
Уж ты дай-кась нам строку хошь на три года».
Не даваёт Васька строку ту на три года.
«Уж ты дай-кась нам строку хошь на три месяца».
80И не даваёт Васька строку на три месяца.
«Уж ты дай-кась нам строку хошь на двенадцать дён, —
Да бессрочных на земли ведь прежде не было:
Мы пойдем нынь на дело-то на ратноё,
Да на то побоищо на смертноё,
Да ведь надобно же ведь тут нам покаяться,
И покаяться нам, да причаститися».
Дает им Васька строку на двенадцать дён.
И пошел-де-ка Васька из светлой грыдни,
Он садился-де-ка, Васька, на добра коня,
90И уехал он во силу да во неверную.
И говорил где-ка Владимир таково слово:
«Уж ты ой еси, стар ка́зак Илья Муромец!
Ты бери-кася трубочку подзорную,
Мы пойдем-ка с тобой да на высок балкон,
Мы посмотрим-ка силу ту неверную».
И брал тут Илейка трубку подзорную,
И выходят они да на высок балкон,
И смотрели да по чисту полю,
И во все во чотыре во стороночки, —
100И во чистом поле силы только синь сине́т.
«Пойдем-ка, Илейка, в светлу светлицу».
И заходят они да светлу светлицу,
И говорил тут Владимир таково слово:
«Уж ты ой есь, стар казак Илья Муромец!
Ты садись-кась, Илейка, на рыменчат стул,
Ты выписывай русских всех богатырей».
Тут-де Илейка не ослышался,
128
Он садился, Илейка, на ременчат стул,
А говорит тут Владимир таково слово:
110«Во первых пиши Самсона Колыбанова,
Во вторых пиши Добрынюшку Микитича,
Во третьих пиши Олёшеньку Поповича,
И во четвертых Гаврыла Долгополого,
Во пятых Луку Толстоременника,
Ты Луку-де, Матфея, детей боярскиих,
Еще пиши Рощу Росшиби колпак,
Росшиби колпак Рощу со племянником, —
И промеж тем ты, Илейка, кого сам ты знашь».
И тут-де Илейка не ослышался,
120Он выписал тридцать без единого,
А тридцатой-от сам да Илья Муромец.
И говорил тут Илейка таково слово,
Он призвал Олёшеньку Поповича:
«Уж ты ой еси, Олёшенька Попович млад!
Поезжай-ка, Олёша, по святой Руси,
Собирай ты, Олёша, всех богатырей, —
У тебя хоша коничёк-от маленькой,
И маленькой коничёк, удаленькой».
И тут-де Олёша не ослышался,
130Он поехал, Олёша, по святой Руси:
Он полём-то едёт, как сокол летит,
Он горы ти, долы промеж ног берет,
Он мелки ти реки перескакиват.
Он объехал, Олёша, по святой Руси,
Он собрал-де русских всех богатырей.
Приезжали они да в красён Киев-град,
И повелся у Владимира почесьён пир,
И все они на пиру да напивалися,
Они все на честном да наедалися,
140Они все же ведь тут да пьяны-весёлы.
И пошли-де они тут по городу,
И по тем же по царевым бо́льшим кабакам,
Они пьют зелено вино, вино безденёжно.
И говорят же тут князя ти ведь, бояра:
«Уж ты батюшко Владимир стольне-киевской!
Уже пьют у нас богатыри зелено вино,
Они пьют зелено вино безденёжно,
И об ратнём-то деле не печалятся,
И хотят они уехать вон из Киева».
150И тут же Владимир стольне-киевской
И посылаёт же он да слугу верную:
129
«Ты поди-кася, моя да слуга верная,
Созови ты старого Илья Муромца».
И тут-де слуга да не ослышалась,
Пошла по царевым большим кабакам,
И пришла ко старому Ильи Муромцу:
«Уж ты ой есь, стар казак Илья Муромец!
Тебя звал-де-ка ныниче Владимир-князь».
И тут-де Илейка не ослышался,
160И приходит ко Владимиру во грыдёнку:
«Уж ты батюшко Владимир стольне-киевской!
Для чего же ты меня да нынче требуёшь?»
Говорил тут Владимир таково слово:
«И вы пьите́, вы нынче проклаждаетесь,
Вы об ратнём-то деле не печалитесь,
Хотите́ вы уехать вон из Киёва».
Говорил тут Илейка таково слово:
«Уж ты батюшко Владимир стольне-киевской!
Ты глядишь на бояр на кособрюхиих».
170И сам пошел-де-ка да из светлой грыдни,
И собрал-де он всех товарыщов.
И брали сороковку зелёна вина,
И выходили из города из Киёва,
Они пили-де там да зелёно вино,
Они пили-де там да трои суточки.
И на третьи ти сутки просыпаются,
И говорил тут Илейка таково слово:
«А уж вы ой еси, мои да слуги верные,
Уж вы русски могучие богатыри!
180Уж нам полно же пить да зелёно вино, —
Да выходит же нам да времё срочноё,
Надо ехать на дело то ратноё,
И на то же на побоищо на смертноё».
Срядились удалы добры молодцы,
И садились они да на добрых коней,
И поехали они да во чисто полё.
И выехали да во чисто полё,
И разоставили шатры белополотняны,
И говорил тут Илейка таково слово:
190«Уж вы ой еси, дружинушки хоробрые!
Еще кто из нас поедёт во чисто полё,
И к тому же царищу ту Баканищу?
Тебе ехать, Олёшенька Попович млад, —
Уж ты силой не силён, да напу́ском смел,
130
Потеряшь ты свою да буйну голову;
Тебе ехать, Добрынюшка Микитич млад, —
Ты не знашь, обойтись да как с Баканищом,
Потеряшь ты свою да буйну голову.
Мне само́му, видно, ехать во чисто полё».
200Садился тут Илейка на добра коня,
Он поехал, Илейка, во чисто полё,
Он приехал к царищу ту Баканищу,
Он заходит, Илейка, во черён шатер:
«Уж ты здравствуй, ты царищо ты Баканищо!»
— «Уж ты здравствуй, удалой доброй молодец!
А у вас-де-ка нынче на святой Руси
И какой-то есь стар казак Илья Муромец?
Да лёжит про ёго славушка великая.
И сколь он велик да в толщину сколь толст?»
210И говорит тут Илейка таково слово:
«Не велик он, не мал, — да только в мой-от рост».
— «И много ле он да хлеба-соли ест?»
— «Он ест по три калачика круписчатых,
По три чары-де он да зелена вина».
— «И никакой тут у вас сильный богатырь, —
И на долонь посажу и другой пры́тяпну,
И останется тут только мокро́ одно».
И говорил тут Илейка таково слово:
«А уж ты ой есь, царищо ты Баканищо!
220А ты много ле к выти хлеба-соли ешь,
Хлеба-соли-де ешь да пива с медом пьешь?»
— «Ем я по три печи хлеба-то печёного,
По три туши мяса-то я варёного,
И по три бочки-де я да зелёна вина».
Говорил тут Илейка таково слово:
«А у нас-де-ка нынь да на святой Руси
А была така собака та обжорчива:
Она крови-олови́ны да охваталася,
Со то же собачищу и смерть пришла».
230Царищу эти речи не в любе́ пали,
За велику досаду показалися,
Он хватил же свою да саблю вострую,
Он хотел срубить у Илейки буйну голову.
И на то-де Илеюшка ухватчив был,
Увёрнулся под пазуху под правую,
И махнул он своей да саблей вострое,
И срубил у царища буйну голову, —
131
И улетело ёго тулово проклятоё,
Убило ихных двенадцать тут богатырей.
240Тут и выскочил Илейка из черна шатра,
Закричал-де-ка он да громким голосом:
«Уж вы ой еси, дружинушки хоробрые,
А все русские могучие богатыри!
Поезжайте вы скоре да во чисто полё,
Вы рубите всю силу ту неверную».
И тут-де они да не ослышались,
Садились на своих да на добрых коней,
И сами говорят да таково слово:
«Мы кого же нынь оставим у белых шатров?
250Мы оставим Луку-де, Матфея, детей боярскиих.
Мы приёдем с дела-то всё с ратного,
Мы с того же с побоища со смертного, —
Щобы нас кому ведь да проздравити».
И поехали они да во чисто полё,
И рубили они силу ту неверную:
И на праву руку махнут — и тут улица,
На леву руку махнут — да переулками,
А которо они рубят, вдвоё конем топчут.
Да зачиркала сабелька та вострая,
260Забренчала кольчужина серебряна, —
Застонали поганы и татаровья.
И прибили они всю силу неверную.
А увидели тут-де из белых шатров
И Лука-де, Матфей, дети боярские,
И сами говорят да таково слово:
«Уже что же нам сила та неверная?
Была бы у нас на нёбо-то листница —
Прирубили бы мы всю силу небесную».
И тут-де-ка нонь сила неверная, —
270А которого рубили ведь как надвоё,
Из того-де стаёт да два татарина,
А которого рубили они натроё,
Из того-де стаёт да три татарина.
Они снова напускались рубить силу неверную, —
Они сколько же рубят, нету убыли.
И говорил тут стар казак Илья Муромец:
«Уж вы ой еси, дружинушки хоробрые,
Уж вы сильни могучие богатыри!
Нам живыма с мертвыма не ратиться,
132
280И отступите вы от дела-то от ратного».
И повалилася вся сила неверная.
И поехали они да ко белым шатрам.
И стречают два брата-то Суздальца,
А Лука-де, Матфей, дети боярские:
«И вам бог помощь, удалы добры молодцы,
И проздравляём-то мы вас с Камским-то побоищом».
И тут садились они да на добрых коней,
И поехали они да в красён Киев-град,
А стречаёт тут князь да наш Владимир-от,
290И со той он княгиной со Опраксеей:
«Уж вы ой есь, удалы добры молодцы,
Уж вы сильни могучие богатыри!
И проздравляём вас с Камским-то побоищом.
Проходите ко мне во светлу светлицу,
И добро жаловать ко мне да на почесьён пир».
И проходили они во светлу светлицу,
И садилися они за дубовы́ столы,
И повелся у Владимира почесьён пир.
Они все же на пиру да напивалися,
300Они все на честном да наедалися.
Идет у их пир нонь да навеселе,
И проздравляёт их князь-от Владимир-от
И со той их победой со татарское.
Говорил тут Илейка таково слово:
«Благодарю тебя покорно ведь, Владимир-князь,
И со той вас княгиной со Опраксеей,
Со всема ведь с вашима слугами верныма».
Что можно сказать об этой былине?
Во многом она дублирует «языческий вариант». Тут и подобное описание вражеской рати:
«В ёго сорок царей, сорок царевичей,
И сорок королей, сорок королевичей,
И со тем же со сыном он со Коршуном,
И со тем же со зятём он со Коршаком, —
И под каждым царем силы по сороку тысячей,
И под каждым королем по сорок тысячей,
10Под любимым-то сыном триста тысячей,
Под любимым-то зятём двести тысячей,
Под самим Кудрёванком числа-смету нет.»
Так же созываются богатыри. Кстати, тут перечислены такие имена :Илья Муромец, Самсон Колыбаевич, Добрыня Никитич, Алеша Попович, Гришка Долгополый, Лука Толстоременник, Матфей и Лука «боярские», Рощя Росшиби колпак (с племянником), да иные, про кого сказитель говорит устами Владимира «и промеж тем ты, Илейка, кого сам ты знашь».
Точно так же идет пир и князь оказывается «послан» богатырями в пешее эротической путешествие.
Так же как и в архаичном варианет битва начинается с разведки, только тут едет не Перемет, а сам Илья. Сюжет общения неузнанного Муромца с вражеским царем полностью списан с другой былины – «Илья Муромец и Калин-царь» (что лишний раз подтверждает «собранность» этой версии «Камского побоища» из других былин).
Так же, как и во всех иных версиях битва в два этапа и первый заканчивается гибелью татар. Так же, следует похвальба богатырей (в этот раз «отличились» Лука и Матфей «боярские»), после которой наступает вторая фаза – мистическая битва. Про нее Илья прямо говорит, что пришлось биться с мертвецами: «нам живыма с мертвыма не ратиться». Только тут мертвые татаре, что ВЕСЬМА показательно, дублируют тактику «силы небесной» из поздней версии былины: рассченный надвое враг превращается в двух полноценных боеспособных врагов. Видимо, когда в сознании русского человека произошел конфликт под влиянием «церковной версии», он все же выступил на стороне исконных защитников – русских богатырей, и, вроде как, почитаемая им (и попами!) «сила небесная» превратилась в дохлую татарву – нежить и нечисть. Богатыри для русского человека оказались важнее ангелов.
А вот дальше идет нетипичный сюжет, несмотря на то, что былина так же называется «Камское побоище». Илья Муромец приказывает богатырям отступить, посчитав, что негоже живым с мертвыми сражаться. «И повалилася вся сила неверная». Видимо, поздний сказитель вернул поповский сюжет к прежнему – нарушенному табу, но сделал это иначе. Теперь табу оказалось хвастовством, и похвалившись, богатыри нарушили равновесие, что и повлекло за собой атаку умертвий. И приказ Ильи выглядел, как признание неправосты, после чего равновесие восстановилось, и татары, как и положено, умерли.
И НИКАКОГО ОКАМЕНЕНИЯ БОГАТЫРЕЙ НЕ БЫЛО.
Они вернулись к князю Владимиру с победой и получили положенные чествования.
Древний сказитель, точно желая попрать своей волей все те беды, что падали на Русь с момента крещения и братоубийственных войн, говорит нам – своим потомкам: «НЕТ! НЕ ПЕРЕВЕЛИСЬ БОГАТЫРИ НА РУСИ! НЕТ ИМ ПЕРЕВОДУ!»
И остается надеяться, что он прав.
Эту статью я надумал писать еще в 2007 году, когда впервые обнаружил разницу в текстах былин. Однако сегодня меня подвигли на это совсем иные события. А именно – вроде как нашелся прототип Камского сражения. До этого считали, что таковым было сражение на реке Калке, где погиб ростовский богатырь Алексей и почти все войско русских.
Но сейчас Александр Маточкин обратил мое внимание на «Лицевой летописный свод», где есть такие слова: «В лето 6644-е привел князь великий Ярополк Киевский брата своего князя Андрея Володимерича Маномахова из Володимеря в Переаславль княжить. Того же лета начали князья черниговские: Всеволод, Святослав, Игорь, сынове Ольговы, внуки Святославовы, правнуки Ярославовы, праправнуки Великого Владимера воинство собирать, и воевали села и грады по Суле, и пришли к Переаславлю Русскому, и много зла сотворили, и Устие пожгли, и отошли, и стали на Субое.
И вышел противу их князь великий Ярополк Киевский, сын Владимера Маномаха, внук Всеволодов, правнук Ярославов, праправнук Великого Владимера, с братиею своею.
И сошлись на сечу, и бились крепко, но вскоре побежали половцы от Ольговичей, и погнали за ними великого князя Ярополка дружина и братьи его лучшие мужи храбрые, и били много гоняще половцев. И возвратились вспять, и не обрели князей своих, и впали Ольговичам в руки, а половцы обратились на них в тыл, и так многих храбрых мужей убили Ярополчих и братьи его. И держащих стяг великого князя Ярополка Киевского и братьи его изымали, и бояр его множество поимали, а иных многих без числа убили, и храброго Давыда Яруновича, тысяцкого киевского, и Ивана Данилова, багатыря славного убили, и Станислава благородного, и Данила Тугковича, и Дамьяна Нянка, и многих мужей сильных и храбрых, и внука Володимера Маномахова Василька Марича убили, и много князей убили, и едва убежал в Киев с братьею своею совсем в мале дружине князь великий Ярополк, сын Владимеров Маномахов, месяца августа в 8-й день.»
Не спорю, это всего лишь одна из версий, всего лишь основанная на схожем сюжете: масштабная баталия и гибель многих богатырей, из которых двое могут быть прототипами былинных персонажей – Данила Тугкович (Дюк Степанович) и Иван Данилович.
Впрочем, версий относительно Камского побоища много. Кто-то считает, что это был поход русских войск зареку Каму, кто-то видит в битве аналог скандинавского Рагнарека. Версий много… Но для того, чтобы выяснить что-то точнее, с билинами необходимо дополнительно работать.
